Александр Квятковский жил офисной столичной жизнью: работал в системе государственных закупок ProZorro, ездил на работу на велосипеде. Пока в конце января этого года не отплыл на корабле из чилийского порта Пунта-Аренас в составе 24-й антарктической экспедиции украинцев на станцию «Академик Вернадский». В интервью DOU.UA он рассказал об отборе и подготовке к экспедиции, повседневной жизнь на станции и о том, чего не хватает на острове. Приводим перевод интервью.
Украина — одна из тридцати стран, имеющих постоянную станцию на ничейном континенте, исследования наших ученых продолжаются там с 40-х годов прошлого века. Свою станцию украинцы получили от англичан в качестве подарка — за символический один фунт стерлингов — в 1996 году.
Вместе с учеными на ледяной континент отправляется и технический персонал: врач, повар, электрик, механик. Александр поехал как системный администратор связи.
– Почему решили принять участие в экспедиции? Насколько сложно было пройти отбор?
Айтишники точно не едут сюда зарабатывать деньги. Будучи DevOps-инженером в Украине, я получал 2500 долларов в месяц, а контракт полярника в антарктическом центре предполагает примерно тысячу долларов заработка. И в карьере, и в финансах здесь — серьезный дауншифтинг. Поэтому у меня была скорее альтруистическая цель: быть причастным к развитию украинской науки. Поскольку сам не являюсь ученым, такой способ оптимален.
Это первая экспедиция, участников которой отбирали в ходе действительно открытого конкурса — после смены руководства антарктического центра. Раньше тоже был конкурсный отбор, но возникали вопросы по его прозрачности. На некоторые должности попали люди, которые уже были здесь раньше, имели опыт. Системного администратора же выбирали на конкурсе, который предусматривал несколько собеседований. Увидев объявление, я прислал резюме и мотивационное письмо, а через несколько недель после этого получил ответ. Нужно было пройти технические тесты, довольно простые: что такое DHCP-сервер, приходилось ли работать со спутниковыми антеннами, радиосвязью и тому подобное. Немного имел с этим дело, поэтому ответить было несложно. К тому же, моя текущая работа (на момент сдачи тестов) была намного сложнее: там гигантская инфраструктура и большие объемы данных, на станции же я ожидал работу со стандартной офисной инфраструктурой.
Кандидатов, которые прошли этот этап, ждало собеседование: телефонное техническое интервью с вопросами на тему работы сети и связи. Отобрали пять человек из пятидесяти. Дальше — групповое собеседование в Антарктическом центре с начальником станции, с системным администратором предыдущей экспедиции и стандартный разговор с психологом, который оценивал морально-психологические черты.
Через две недели позвонил начальник будущей экспедиции и сообщил, что я кандидат №1 на поездку (до прохождения медосмотра). Выбрали и запасного претендента: если перед самым отъездом происходит что-то неожиданное с первым, экспедиция не должна пострадать.
Думаю, в мою пользу сработало несколько козырей: во-первых, я работал в ProZorro — государственном предприятии, достаточно прогрессивном; во-вторых, волонтерил два года в АТО, в аэроразведке.
– Сколько времени продолжалась дорога? Что открыли для себя по пути?
Сначала был долгий перелет с пересадками: из Киева в Стамбул, далее — в Бразилию, затем в Аргентину, а оттуда — в чилийский порт Пунта-Аренас, самый южный континентальный город, откуда отправляется большинство антарктических экспедиций. Это интересная местность, вблизи пролив Дрейка — пролив между Огненной землей и Антарктидой, названный в честь первооткрывателя. Несколько дней провели в порту, на дорогу через пролив потратили пять дней. Повезло: была хорошая погода, ведь часто случаются штормы, затрудняющие путь. Узнал, что раньше английские моряки, проходившие пролив Дрейка, могли носить шпагу в присутствии королевы. Имели они и другие преференции: им разрешалось прокалывать ухо, а в барах бесплатно наливали алкоголь. Теперь не наливают, но все равно пройти через пролив считается незаурядным поступком. Но эта местность представляет интерес для человечества и по другим причинам: здесь Дарвин, наблюдая за природой Огненной земли, вывел свою теорию эволюции.
В общем дорога изматывает: смена часовых поясов вызывает расстройства сна. К тому же, перевозили много груза: каждый полярник имел ручную кладь, личную сумку с вещами (кто-то и не одну) и еще два крупных баула с общим снаряжением. Всего 44 места багажа весом 1118 килограммов на 12 человек. Из-за этого возникали определенные неудобства в аэропортах, хотя в некоторых нам помогали пройти таможенный контроль. Например, в Аргентине нас встречал представитель посольства — без этого было бы труднее. Путь из Киева до станции «Вернадский» длился 9 дней.
– Нужно было вам, как системному администратору, предварительно готовиться к работе на станции?
Особой подготовки не было, разве что по собственной инициативе понабирал Arduino и Raspberry и различные датчики для них (Arduino.ua удачно собрал и подарил универсальный набор из всего необходимого для экспериментов с автоматизацией и мониторинга).
Надо было учитывать, что здесь нет интернета в привычном понимании этого слова: он медленный и ограниченный. Это определяет и работу айтишника, которая значительно отличается от работы на аналогичной должности в Киеве. Погуглить, скачать приложения или операционную систему проблематично (а в предыдущих экспедициях вообще было невозможно). Поэтому в последние дни перед отъездом пришлось качать репозитории Linux, чтобы иметь доступ к программам и приложениям. Это оказалось правильным решением, на месте очень помогло.
Сюда не проложена никакая связь, кроме спутниковой. Нет оптических линий, радиорелейных станций. Ранее общались по радио, с помощью коротковолнового диапазона, выходя в эфир в предварительно оговоренное время. Такие попытки даже оказывались успешными, можно было говорить с Киевом. Но эти методы давно устарели, уже не с кем общаться в этом диапазоне. Спутник — единственный актуальный способ связи.
Однако спутниковый интернет здесь достаточно дорогой, еще и ограниченный: понятие безлимита здесь достаточно условно. Считается, что пользуемся безлимитным тарифным планом. Но в спутниковой системе это означает 30 гигабайт в месяц со скоростью до 500 килобит в секунду — примерно как наш edge. Если же превышаем лимит, скорость снижается до 32 килобит в секунду, что сопоставимо с качеством интернета через модем 2000-х годов.
Гигабайты разделяются поровну на 12 человек на станции — примерно по 2 гигабайта в месяц на каждого. В приоритете, разумеется, научные нужды: передаем сейсмические, метеорологические, геофизические данные, занимающие определенный объем. Но на собственные цели все равно остается. В предыдущих экспедициях люди не могли использовать интернет для приватной связи, поскольку общий трафик был очень ограниченным. Интернет не раздавался на компьютеры, он был в распоряжении только системного администратора.
Трафика выделялось меньше — 10 гигабайт в месяц, и регламентировался он строже: исключительно на научные цели и переписки. Организация этой переписки — тоже поразительна для современного человека: полярник писал письмо в формате TXT, передавал его системному администратору, а тот уже раз в неделю отправлял заархивированную почту в Украину. К тому же, не сразу адресатам, а в антарктический центр, откуда почта переадресовывалась. Полярник неделю ждал ответа, а когда получал, тот мог оказаться неактуальным.
Электронное общение считалось не самым лучшим опытом, поэтому больше звонили. Телефонную связь полярники оплачивали из собственного кармана и в экстренных случаях тратили на это удовольствие по 1,5-2 тысячи долларов за зимовку.
Поэтому нынешние 30 гигабайт по сравнению с предыдущими условиями это прогресс. К тому же, к счастью, появляются альтернативные поставщики услуг спутниковой связи. Есть шансы, что протестируем их услуги во время сезона.
– Каковы ваши обязанности на станции?
Некоторые очевидные теперь обязанности были для меня неожиданными. В Киеве я занимался только технической работой в крупной компании и не ожидал, что в Антарктиде придется учить людей работать с компьютером, частично выполнять работу секретаря (рассылать email-ы, заполнять графики дежурств на станции, печатать документы). Еще недавно в ProZorro помогал с переездом сотен машин с Amazon на украинский облачный сервис, а тут начинаю печатать графики и отправлять письма. За несколько месяцев оптимизировал максимальное количество такой работы. Есть определенные обязанности, которых не избежать и которые не приносят особой радости, но такого, к счастью, все меньше.
Глобально моя задача состоит в том, чтобы обустраивать новую инфраструктуру, не ломая старой. Это не так уж и просто, учитывая ограниченное количество физического оборудования. Хотя, честно говоря, грех жаловаться. В этом году компания MacPaw проспонсировала закупку ИТ-оборудования. Без них я бы и половины запланированного не смог сделать. Базовые офисные сервисы были развернуты только сейчас. Я имею в виду почту, чат, нормальный Wi-Fi на всей станции, индивидуальный интернет, которым можно пользоваться со своего телефона или ноутбука. Наконец мы зарегистрировали доменное имя vernadsky.aq для станции (.aq — доменная зона первого уровня специально для Антарктики). Личная рабочая почта с доменным именем станции появилась у каждого зимовника.
Поскольку у нас ограничен интернет, разворачиваем локальные аналоги популярных сервисов. Вместо Telegram — Rocket.Chat, вместо YouTube — Plex, вместо Google Drive — ownCloud, вместо Gmail — Roundcube. Уже написал чат-бота: благодаря ему удобно узнавать остаток мегабайт.
Сделана нормальная виртуализация (на базе open source программы Proxmox), до сих пор ее не было. Надеюсь, она будет служить верой и правдой еще много лет для последующих экспедиций и им не придется беспокоиться о физических серверах — смогут просто обновлять нынешние наработки.
– Как проходит рабочий день? С кем координируете свою деятельность?
Обычно, проснувшись, иду в спортзал, проверяю почту: на случай, вдруг пришли какие-то важные письма. Тогда или реагирую на них, или продолжаю дела, которыми занимался накануне. Сейчас занят в основном мониторингом имеющихся у нас сервисов. С помощью Zabbix слежу за тем, как работают серверы и сеть, есть ли доступ к веб-сервисам, в каком состоянии дисковая система (в целом, стандартный для организации мониторинг ИТ-инфраструктуры), в случае проблем получаю уведомления в чат.
Завтрак проходит без привязки ко времени. После него все расходятся по кабинетам работать. Обед — в час дня, на него зовет дежурный по станции.
После этого все опять занимаются своими делами, пока в 19 не наступает время ужина. Далее — уборка в столовой, некоторые люди вовлечены в этот процесс. Есть человек, ответственный за дежурство на станции ежедневно, и есть человек, ответственный за уборку. У нас классный повар Богдан Паламарчук, который невероятно вкусно готовит. На обед обязательно первое, второе, салат и напиток. Еда сбалансированная и не жирная, как правило, все с мясом (поэтому моя привычка отдавать предпочтение растительным продуктам здесь почти не работает).
Вот примеры некоторых блюд из нашего меню: паста карбонара, суп том-ям, красная рыба с кус-кусом, уха из клыкача, кальмаров и красной рыбы, борщ, конечно же, рис, булгур. Из свежих овощей еще помидоры, огурцы и перец, из фруктов — яблоки, грейпфруты и апельсины.
С каждым днем количество продуктов уменьшается, они становятся более однообразными, соответственно, пища может приедаться. Но пока все классно, многие замечает, что по уровню питания мы как в приличном санатории. Ученые, которые приедут сюда на летний сезон, привезут свежие продукты (это будет в январе).
Очень нравится, что работаю, не имея непосредственного начальника, который давал бы указания, что именно делать и чем заниматься сегодня. Очевидно, что когда возникает какая-то насущная проблема, реагирую прежде всего на нее. Если все в порядке, то сам решаю, что делать. Сохраняется пространство для творческой самореализации, хотя оно и сужается (преимущественно в будни), когда надо объяснить, почему не удается зайти на определенный сайт, почему не открывается какой-то файл или перестал печатать принтер. Словом, типичные обращения к системному администратору.
– Насколько холодно на станции? Как адаптировались к климату?
Есть представление, что если Антарктида, значит обязательно холодно. Это правда лишь отчасти: наша станция расположена в месте, где зимняя температура может достигать 20, максимум 30 градусов мороза, но большую часть времени она держится на уровне 10. Не так уж и холодно, особенно если иметь хорошее снаряжение, а оно у нас есть. Вся наша верхняя одежда — украинского производства, качественная и комфортная. Единственная проблема — ветры, которых нет в Украине. Для нас здесь скорость 30 метров в секунду — обычное дело, а в Украине это уже буря. Впрочем, и к этому можно привыкнуть, в крайнем случае можно не выходить на улицу. Но мы достаточно активны: я вместе с несколькими ребятами занимаюсь полярным бегом: вид спорта, когда, проваливаясь в снег, надо пробежать полтора километра. Это непросто, но через день, независимо от погоды, тренируемся, заставляя себя выходить на улицу.
Может угнетать чувство изолированности, ведь постоянно находишься с теми же людьми в ограниченном пространстве. Но если принимать во всем активное участие, делать что-то полезное, то формируется положительное отношение к окружающим — тогда и самому комфортно, и людям вокруг тебя. Повезло, что люди вокруг — специалисты своего дела. Откровенных тунеядцев, тех, кто приехал пересидеть время, нету.
Мама иногда даже провоцирует: мол, неужели тебе ни дня не было плохо? Смело положив руку на сердце, могу заявить, что нет: действительно не случалось ни дня, чтобы я пожалел о своем решении. В этом году собралась хорошая команда, это самое важное.
К тому же, я постоянно занят: сначала интересно было сделать базовые сервисы, потом мониторинг. Ехал с мыслью, что будет много свободного времени, будет накрывать полярная хандра, особенно зимой, когда значительную часть суток темно и все сонные. Но будем откровенны: многие киевские айтишники и так работают в таком режиме, особенно с осени до весны. Утром, когда еще темно, едут в офис, чтобы провести там целый день, и опять же затемно возвращаются домой. В этом смысле здесь даже лучше, потому что зимой в Антарктике легче, чем в Киеве, выбраться на определенные активности: лыжи, катание на снегоходе, рыбалка. Достаточно одеться и выйти на улицу.
Перед отъездом надеялся, что будет больше времени — поставил себе цель изучить испанский за время экспедиции, но пока не дошел до этого. Теперь могу утверждать, что такая постановка — ехать в Антарктиду, чтобы иметь больше свободного времени — не работает. Просто надо уметь планировать свой день, ставить перед собой определенные задачи и отводить время на отдых. Правда, здесь начал больше (по сравнению с Киевом) читать, заниматься спортом, самообразованием. Интересно находиться в среде людей, которые могут рассказать тебе об ионосфере или озоновом слое. Больше узнаю о природе, о животных, обитающих здесь.
Да и наличие интернета в экспедиции помогает не чувствовать себя изолированными: есть возможность регулярно общаться с родными. Хоть и живем на клочке земли (остров можно обойти за 15-20 минут), добраться сюда или выбраться отсюда же нереально. Ближайшая станция — в 70 километрах, ее резиденты могут добраться до нас разве что ледоколом. Но ведь и в Киеве люди, занятые работой, могут месяцами не видеться, а только переписываться в фейсбуке.
– Где живут и работают полярники?
Живем в специально оборудованных комнатах вроде тех, что бывают в общежитиях. В каждой — две двухъярусные кровати. Нас всего 12 человек, а помещений — шесть, поэтому живем по двое. Комнаты называются кубриками. Мне выпало жить с метеорологом, исследующим озон. Он много времени проводит в комнате для наблюдений за озоном, часто остается там на ночь, а я практически один в кубрике. У каждого есть кабинет для работы. В кубрике обычно только спим, оставшаяся жизнь бурлит вне его: в кабинетах на станции, в столовой или на улице. Важные сборы происходят на assembly point (помещение вроде холла) и в столовой. Осталось много английских названий, потому что станция передана англичанами.
В этом году впервые за долгое время в экспедицию приехали женщины. Например, врач Наталья Бабий, биолог Оксана Савенко — первые за 20 лет женщины на станции. Соответственно, есть мужские и женские душевые и туалеты, все достаточно комфортно разделено.
– По-разному ли воспринимается течение времени в Антарктике и Украине?
В Киеве жизнь значительно динамичнее. Я ежедневно по два часа тратил только на дорогу в офис и из него. Здесь на это понадобится 20 секунд. С другой стороны, больше времени провожу на работе. Вот и вся разница в восприятии времени. А так — то же ощущение, что время бежит быстро, тот же страх не успеть сделать запланированное.
На станции более насыщенная жизнь начинается с наступлением антарктического сезона — с конца декабря — начала января (заканчивается в марте-апреле). До наступления сезона все спокойно и размеренно, кто-то поддерживает жизнь станции, ученые продолжают свои исследования. С середины зимы начинается динамика: приезжает много людей, ученые и инженеры в сезон, также туристы на кораблях, сами тоже делаем десятки выездов на близлежащие острова. Тогда время ускоряется — по крайней мере, так рассказывают те, кто уже здесь зимовал. Восемьдесят процентов всех исследований и важных работ на станции происходит именно летом.
Здесь легче планировать. К примеру, в Киеве не знаешь, как изменится твоя жизнь через 2-3 месяца. На острове же можешь быть уверенным: все будет происходить по тому же распорядку, поэтому можешь не сдерживать себя в глобальных замыслах.
– Кроме доступа к интернету, что, по вашему мнению, требует изменений в организации работы станции?
Сначала замечу, что они уже начались — начиная со смены директора центра, который организовал тщательный отбор на экспедицию,и до перемен на низовом уровне. Новый руководитель, новые подходы к отбору полярников повысили качество работы и придали больший смысл пребыванию здесь.
Безусловно, интернет должен быть быстрым и доступным. Было бы хорошо сделать сеть стационарных автономных пунктов наблюдения. В настоящее время к таким камерам надо ехать: раз в месяц надо снимать карточки, да и фотографируют они только благодаря датчику движения. Еще можно обустроить роботизированные камеры с дистанционным управлением и автономным питанием, чтобы поставить их на ближайшие острова и мониторить животных в течение года, и не только в дневное время, как сейчас. Имеющееся оборудование не позволяет круглосуточное ежедневное наблюдение.
Также вопрос по методам сбора информации. Скажем, наша биолог Оксана Савенко исследует китов. Ученая идентифицирует их по хвосту (ученые решили, что это основной признак, по которому можно определить, что уже видели эту особь). Поэтому приходится открывать по несколько фотографий на экране и просматривать, фотографировала ли она уже этот хвост кита раньше. Оксана запоминает хвосты китов, но это тоже можно автоматизировать, попробовав применить machine learning.
То же касается определения популяции пингвинов на станции. Устанавливаются камеры с датчиками движения и батарейками. Когда птица движется, камера работает. Затем ученые собирают фото и по несколько месяцев их обрабатывают, считая популяцию. К подсчету привлекают еще и школьников, которым это может быть интересно. Этот процесс тоже можно оптимизировать, чтобы не считать в XXI веке пингвинов вручную. С помощью machine learning можно различать объекты и таким образом считать.
Собственно, это еще одна причина, почему пошел на остров — хочу открыть для себя что-то новое, научиться чему-то в спокойной атмосфере. Есть идеи, как машинное обучение и искусственный интеллект могут улучшить деятельность экспедиции, но до сих пор все время уходило на решение базовых структурных вещей: не работает сеть, поломался принтер. Надеюсь со временем находить больше времени на глобальные задачи.
В целом работа системного администратора в Украине и Антарктиде не слишком отличается. Отвык от работы с людьми, от решения базовых вещей вроде переустановить кому виндовз. Долго таким не занимался, так что это стало ожидаемой, но не самой приятной работой. Но теперь не жалуюсь — переоценил, что этот опыт является серьезным дауншифтингом, ведь такие простые вещи тоже важны.
– Чего не хватает на острове?
Асфальта под ногами и велосипеда, поскольку люблю этот вид транспорта, добирался ним на работу. Немного скучаю по теплой погоде. Когда ехали из Киева, была весна, конец марта. Печально было ехать из начала весны в зиму, однако на днях у нас уже началась весна, в Украине же — осень.
– Какие планы после завершения экспедиции?
Хочу остаться на месяц-полтора в Южной Америке — попутешествовать вместе с друзьями из Украины: вдоль Амазонки, по Аргентине, Бразилии. Точно знаю, что мое следующее место работы должно быть не просто коммерческим проектом, а обязательно должно приносить общественную пользу.
[customscript]techrocks_custom_after_post_html[/customscript]
[customscript]techrocks_custom_script[/customscript]